Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон

– Я в тебя верю, Стивен, – говорил Мика. – Если ты не хочешь ребенка, то это твой выбор… – Он минуту послушал. – Да, я знаю, что Ванесса на детях повернута. Неприятно, конечно, что она тебе предъявила ультиматум, но это уже ее выбор.

Можно подумать, что быть королем и королевой леопардов, Нимир-Раджем и Нимир-Ра, – это значит иметь власть правителя. Так оно и есть, но в результате оказываешься родителем и психотерапевтом, пряником и кнутом, массовиком-затейником и надзирателем. Я очень стараюсь, а у Мики само получается, ему и стараться не надо.

Я послала ему воздушный поцелуй, он изобразил ответный, ушел в спальню и закрыл дверь. Разговор со Стивеном явно тянулся не первую минуту. Я уже начинала честно думать, что не удастся Стивену справиться со своими тараканами вовремя и сохранить отношения с Ванессой. Это печально, потому что любят они друг друга отчаянно, но всякий, кто скажет, что любовь превозмогает все, соврет как сука. Любовь – отличный пункт для старта, но отнюдь не финиш.

Перед тем как войти в кухню, я вымыла руки в ванной в коридоре. Выходить к завтраку, когда под ногтями может оказаться кровь, неприлично. У меня сейчас крови на руках не было, но… в прошлом бывало, и вымыть руки после работы стало ритуалом, будто я смываю не только микробов и возможную грязь с места преступления.

Натэниел, полусогнувшись, вынимал что-то из духовки. Каштановая коса вилась по полу – вот такой она длины, почти до лодыжек. Одет он был только в джинсы, вылинявшие почти добела, и темно-красный поварской фартук поперек мускулистой груди. От этого фартука лавандовые глаза становились почти лиловыми. Мы живем вместе уже почти три года, и я знаю, как выглядят его глаза при новом фартуке, и при старых тоже.

Никки стоял у плиты в футболке, обтягивающей накачанный торс. На нем были шорты, сделанные из обрезанной пары старых джинсов, видны были бугрящиеся мышцы бедер. Спереди он заткнул в шорты кухонное полотенце – фартуки не для него. Что он надел рубашку – защитить себя от брызг жарящегося бекона, – было наибольшей уступкой одомашниванию, которую я с его стороны видела. Официально он с нами не живет, но целые дни у нас ошивается. Телохранители у нас всегда есть, а он – один из лучших. Еще он лев моего зова, мой любовник, хотя нельзя сказать, что мой возлюбленный.

Натэниел таскает железо, потому что он – исполнитель экзотических танцев, так что делает это без фанатизма. Никки таскает железо, потому что телохранитель, и еще он это любит – по его телу было видно, насколько. Светлые волосы у него выстрижены под машинку на затылке и по бокам – стрижка скейтера, но при этом у него челка клиновидная, прямой желтый треугольник волос, спадающий до уровня носа. Очень анимешный вид, но это не ради моды: у него пустая глазница, и глаз он потерял, еще когда не был ни львом-оборотнем, ни моим телохранителем.

Последним на рабочей площади кухни был Синрик, Син. Темно-синие волосы отросли настолько, что он, возясь на кухне, увязывал их в хвост. Я увидела, как блеснули синим на синем его тигриные глаза. Мало кто понял бы, что глаза эти не человеческие, потому что считается, будто у тигров голубых глаз не бывает. Но клановые тигры-оборотни отличны от оборотней иного вида и рождаются с тигриными глазами и волосами не совсем человеческими: вот у Синрика волосы темно-синие, почти индиговые. И одет он был в темно-синие джинсы. С прошлого года он вырос на четыре дюйма, и пришлось закупать ему новые штаны, а все старые теперь ему коротки. В восемнадцать лет такое случается.

Он выше Натэниела, ростом почти с Никки, хотя у него нет натэниеловской ширины плеч и рядом с Никки он выглядит хиляком – но это как почти все мужчины. Они все трое стояли ко мне спиной, и я отметила, что Син больше не кажется ребенком. Он набрал мышц благодаря железу, беговой дорожке и новой футбольной лиге противоестественных существ. Он играет квотербека в «Миссури» и уже получал предложения от тренеров из неплохих университетов. Лига студентов противоестественной природы возникла в прошлом году, и любительская мужская лига противоестественных существ стала одним из главных источников дохода на платном телевидении, так что колледжи стали в нее вступать, и всего через несколько месяцев вполне может образоваться профессиональная лига.

Джина накрывала на стол. Темные, почти черные коротко стриженные локоны обрамляли ее лицо, можно сказать, художественным беспорядком. Когда я стригусь коротко, у меня художественности не получается, просто беспорядок – но у некоторых локоны умеют себя вести. Джина девушка высокая, почти шесть футов, темно-серые глаза смотрят больше на мужа и ребенка, чем на тарелки, так что накрывает она несколько неуклюже, обходя стол, но мне все равно. Совершенство расстановки посуды сильно переоценивается, а смотреть на счастливое лицо Джины – оно того стоило.

Зик был в получеловеческом виде – то есть выглядел так, как показывают в кино вервольфов, только глаза у него были человеческие. Обычно, когда оборотень застревает в звериной форме, глаза у него становятся звериными в первую очередь, и такими и остаются, но у Зика почему-то вышло иначе. Синие человеческие глаза оказались на лице киношного монстра. Ребенок у него на коленях смеялся, глядя вверх, и у него были отцовские глаза, только на человеческом лице, и короткие темные волосы начинали уже отрастать, показывая, что у мальчика будут мамины кудри.

Они жили у нас, потому что в подвале «Цирка проклятых» ребенок не получал достаточно солнечного света. Когда его впервые оттуда вынесли, у него началась некоторая агорафобия – как у выжившего после апокалипсиса. У нас они живут уже два месяца, и Шанс переменился невероятно. У него щечки зарумянились, он повеселел и стал куда более счастливым младенцем.

Натэниел повернул хлеб руками в перчатках, увидел меня и просиял улыбкой. Положил хлеб остывать на полку возле раковины, снял перчатки и двинулся ко мне. Син перестал что-то помешивать на плите и тоже улыбнулся, какие-то эмоции так быстро пробежали по его лицу, что я не успела их прочитать, но улыбка от них завяла на секунду. Потом он сказал:

– Анита, привет! Рад, что ты дома.

Вот так. Эта простая фраза вместо целой кучи слов, которые он, быть может, скажет позже или вообще не скажет. По крайней мере он понимал, что не надо говорить вслух «Я о тебе тревожился», или «Как ты могла меня так напугать», или… Вот Ричард Зееман, когда-то бывший серьезным моим бойфрендом, а сейчас оставшийся на периферии моей жизни, такие вещи все время произносил вслух. Почему и оказался на периферии, а не здесь на кухне сейчас.

Никки стал снимать бекон со сковородки щипцами. С виду бекон был отлично прожарен, как я и люблю. Глянув на меня, Никки сказал: